Стефани Майер
Сумерки. Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
© Stephenie Meyer, 2005
© Перевод. У.В. Сапцина, 2016
Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается
LIFE AND DEATH (TWILIGHT REIMAGINED)
Печатается с разрешения Little, Brown and Company, New York, USA и литературного агентства Andrew Nurnberg.
© Stephenie Meyer, 2015
© Перевод. У.В. Сапцина, 2016
© Издание на русском языке AST Publishers, 2017
Посвящается моей старшей сестре Эмили: если бы не ее энтузиазм, эта история так и осталась бы незаконченной.
«А от древа познания добра и зла не ешь от него;
ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь».
Всем моим замечательным друзьям и читателям.
Поздравляю с десятилетием! С трудом верится, что все началось так давно. Однако мои малютки уже вымахали в верзил-подростков, поэтому от истины мне не скрыться.
Спасибо вам за десять лет приключений, превзошедших мои даже самые смелые ожидания. Я очень скучный человек, но опыт, который я приобрела благодаря сообществу читателей, убедил меня поверить в магию (чуть-чуть).
В ознаменование этой важной вехи я подготовила в качестве бонуса новый материал, чтобы мир «Сумерек» доставлял вам больше удовольствия. (В лучших традициях Стефани Майер бонус получился длиннее «Сумерек».) Вы найдете его под названием «Жизнь и смерть», перевернув эту книгу и начиная читать ее с конца. Я была очень рада еще раз навестить Форкс, и надеюсь, этот визит понравится вам так же, как и мне.
Вы потрясающие, я люблю вас.
Стефани.
Я никогда не задумывалась о том, как умру, хотя в последние месяцы поводов было предостаточно, а если бы задумалась, то едва ли могла бы предположить, что это произойдет именно так.
Затаив дыхание, я уставилась в противоположный конец длинного зала, прямо в непроницаемые глаза охотника, и он любезно ответил мне взглядом.
Конечно, это правильный выбор – умереть вот так, за дорогого тебе человека. Достойная смерть. Это что-то да значит.
Я знала: если бы я не приехала тогда в Форкс, то сейчас не смотрела бы в глаза своей смерти. Но даже сейчас, несмотря на ужас, объявший меня, я не испытывала сожалений. Глупо горевать о том, что жизнь подходит к концу, когда взамен судьба предлагает исполнить мечту, превосходящую твои самые смелые ожидания.
Охотник приветливо улыбнулся и не спеша направился убивать меня.
1. Первый взгляд
Мама везла меня в аэропорт, опустив стекла в окнах машины. В Финиксе было плюс двадцать четыре, в небе ни облачка – безупречная синева. В знак прощания с городом я надела свой любимый топ без рукавов, с белым шитьем. В ручной клади лежала парка.
На полуострове Олимпик в северо-западной части штата Вашингтон есть городок под названием Форкс, почти постоянно укрытый облачной завесой. В этом ничем не примечательном городке дожди идут чаще, чем где-либо еще в США. Оттуда, из этого унылого и вездесущего сумрака, мама сбежала вместе со мной, когда мне было всего несколько месяцев от роду. Там же я потом каждое лето маялась по целому месяцу, пока в четырнадцать лет не заявила наконец, что с меня хватит, благодаря чему в последние три года мой отец Чарли на целых две недели берет меня с собой в отпуск в Калифорнию.
А Финикс любила – любила солнце и обжигающий зной, любила этот кипучий, привольно раскинувшийся город.
– Белла, – уже перед посадкой в самолет сказала мама в тысячный и последний раз, – тебе не обязательно уезжать.
Мы с мамой похожи, только у нее короткие волосы и морщинки от частого смеха. Я заглянула в ее по-детски широко распахнутые глаза, и на меня накатил приступ паники. Как я могу бросить на произвол судьбы мою нежную, взбалмошную, легкомысленную маму? Правда, теперь ее опекает Фил, так что счета будут оплачены, в холодильнике будет еда, в маминой машине – бензин, а если она заблудится, то будет знать, кому позвонить, и все же…
– Я хочу уехать, – соврала я. Врать я никогда не умела, но в последнее время повторяла эту ложь так часто, что сейчас она прозвучала почти правдоподобно.
– Передавай привет Чарли.
– Передам.
– Мы скоро снова увидимся, – уверяла она. – Приезжай домой, когда захочешь, и я сразу же вернусь, как только понадоблюсь тебе.
Однако в глазах ее отчетливо читалось, что для нее это будет непосильная жертва.
– Не волнуйся ты так, – попросила я. – Все будет замечательно. Я люблю тебя, мама.
На минутку она крепко прижала меня к себе, потом я пошла на посадку, а мама уехала.
Четыре часа лету от Финикса до Сиэтла, еще час – на маленьком самолете до Порт-Анджелеса, потом час езды на машине до Форкса. Против перелетов я ничего не имела, зато перспектива провести час в машине с Чарли меня немного беспокоила.
Во всей этой ситуации Чарли проявил исключительное благородство. Он, похоже, по-настоящему обрадовался, что я приеду к нему на такой долгий срок. И уже записал меня в местную школу и даже собирался помочь обзавестись машиной.
И все-таки неловкости в присутствии Чарли было не избежать. Мы оба не особенно разговорчивы, к тому же я понятия не имела, о чем с ним говорить. Я знала, что мое решение здорово озадачило его: как и мама в свое время, я не скрывала, что терпеть не могу Форкс.
Когда самолет сел в Порт-Анджелесе, шел дождь. Я не увидела в этом плохой приметы, а приняла как данность. С солнцем я уже распрощалась.
Чарли встретил меня на полицейской машине. Как и следовало ожидать. Для законопослушных жителей Форкса он – начальник полиции Свон. Я сразу решила не затягивать с покупкой собственного транспорта, даже несмотря на нехватку денег, чтобы не ездить по городу с красно-синей «мигалкой» на крыше. Полицейские машины ужасно затрудняют уличное движение.
Я неуклюже выбралась из самолета, и Чарли неловко обнял меня одной рукой.
– Рад видеть тебя, Беллз, – он улыбнулся и машинально поддержал, когда я споткнулась и чуть не упала. – Ты почти не изменилась. А как Рене?
– У мамы все хорошо. Я тоже рада видеть тебя, папа, – мне не разрешалось звать его в глаза по имени.
Всем привет!
Нежданно-негаданно Стефани Майер решила преподнести своим читателям подарок и к десятой годовщине выхода первых "Сумерек" написала альтернативную версию книги. Все герои теперь имеют противоположный прежнему пол
История разворачивается вокруг парня по имени Боу, который решил не мешать своей маме в Аризоне и переехал жить к отцу в штат Вашингтон. Там он начинает ходить в местную школу и оказывается безумно популярным у противоположного пола. Но ему всё это чуждо, и сам он вздыхает по странной девушке по имени Эдит, которая одновременно очаровывает и пугает. Боу начинает общаться с ней всё ближе и узнаёт, что у неё есть тайна...
Ну, все более-менее знакомы с сюжетом Сумерек В этой книге он практически не поменялся. Сама Стефани рассказала, что её представитель/издатель/менеджер (что-то в этом духе) предложил ей написать письмо к своим читателям и поздравить их с годовщиной первой книги. Но Майер решила шутки ради ещё переписать первую главу, поменяв героев полом. Работа пошла на удивление быстро, и так родилась целая новая книга.
Так как многие ругали Сумерки за "девочковость" истории, и Стефани решила поставить в центре сюжета парня. Она хотела доказать, что любовь не имеет пола, и эта история работала бы и в том случае, если бы Белла и Эдвард поменялись местами.
Итак, знакомьтесь!
Боу (Боуфард) - новая версия Беллы. Не удивлюсь, если его переведут как Бьюфард или что-то в этом духе. Так что простите меня, читатели этого отзыва, - я пишу до того, как книга издана в России. Он неплохо сложён, обладает красивыми голубыми глазами, но сам не считает себя чем-то выдающимся. Неуклюжий, постоянно находит какие-то проблемы. Довольно умный. И скромный То есть он вполне нормальный персонаж для книжки. Из таких нередко делают супергероев. Но в мире женщин он получился каким-то совсем маленьким, непригодным к жизни и неспособным на что-то великое.
Эдит - новая версия Эдварда. В России её могут обозвать Эдитой , но я верю в лучшее . Она хрупкая, прекрасно сложённая, умная и сногсшибательная Ведёт она себя точно так же, как и Эдвард. Да-да. Не эмансипированное постсоветское пространство будет в шоке. По крайней мере, некоторые моменты были настолько глупые и смешные, что я краснела от неловкости ситуаций, когда читала.
Чарли и Рене - родители Боу. Стефани не стала менять им пол, и в предисловии давала объяснение. Во времена, когда те разводились, ребёнка бы оставили с шефом местной полиции, имеющей постоянную работу и заслужившей хорошую репутацию среди горожан, чем с мужчиной, бросившим семью и собирающимся уехать в другой штат. Но Рене в этой книге меньше, чем в Сумерках. А Чарли всё ещё молодец.
Каллены - можно я не буду перечислять всех по новым именам?) Мне было крайне сложно ориентироваться в их новых версиях, и я каждый раз прокручивала у себя в голове, кто это сказал из "Сумерек. Стефани старалась подобрать похожие имена, но они всё равно выносили мне мозг.
Школьная тусовка - один Майк, ставший МакКайлой чего только стоит С ними у меня была та же проблема, что и с Калленами - я всё время пыталась запомнить новые имена и переносила их на прежних персонажей.
Джули - она же Джейкоб. Её в новой книге почти нет. А хорошо это или нет - решать вам) Кстати, а вы #teamedward или #teamjacob?
Чем отличается от оригинала
Я не буду спойлерить. Просто скажу, что отличается Некоторые сцены переписаны слово в слово, изменены лишь имена, некоторые автор решила подкорректировать, но всё самое интересное - в конце. Это не 100% Сумерки с новыми героями. Это попытка написать их улучшенную версию, так что не бросайте на середине - читайте до конца! Стефани так и говорит, что у неё появилась чудесная возможность доработать книгу, а ведь не все писатели могут этим похвастаться.
Общее впечатление
Во время чтения я периодически поглядывала на рейтинги этой книги на некоторых сайтах. В среднем люди ставят 3 из 5. Честно скажу, что первую книгу "Сумерки" я люблю. Не фильм, а именно книгу. В старших классах школы читать её было интересно, она написана простым языком и в качеств незапарного чтива на несколько вечеров - самое то.
"Жизнь и смерть" заставляла меня смеяться и краснеть. Ну, что поделать, если мне сложно воспринимать бывших раньше мужчинами новых персонажей в женском облике. Все эти доктора-квилетты-вампиры-официанты и т. п. Будучи вампиром, Эдит очень сильная, но её действия в некоторых ситуациях заставляют краснеть из-за своей никчёмности не только бедного Боу, но и меня.
Так что однозначного впечатления у меня нет. У меня просто физическое отторжение к Боу, как к парню, а Эдит мне очень даже понравилась. В оригинальных же Сумерках было наоборот.
Книга вышла 3 недели назад в США. Я покупала электронную версию на Амазоне. Но сейчас скачать "Жизнь и смерть" Стефани Майер можно в вк бесплатно. Поищите группу сумерек. Текст представлен только на английском. Но даже если у вас средний уровень языка - вы справитесь! Лексика в этой книге не такая уж и сложная. Когда выйдет русскоязычная версия, и выйдет ли, я не знаю.
Книгу я рекомендую для фанатов Сумерек и то только для тех, кто готов стойко переносить этот наполненный феминистками мир. Мне было тяжко. Ставлю 3.5 из 5 и округляю до 3. И то пару звёзд накинула за последние несколько глав)
Текущая страница: 1 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]
Стефани Майер
Сумерки. Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
© Stephenie Meyer, 2005
© Перевод. У.В. Сапцина, 2016
Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается
LIFE AND DEATH (TWILIGHT REIMAGINED)
Печатается с разрешения Little, Brown and Company, New York, USA и литературного агентства Andrew Nurnberg.
© Stephenie Meyer, 2015
© Перевод. У.В. Сапцина, 2016
© Издание на русском языке AST Publishers, 2017
Сумерки
Посвящается моей старшей сестре Эмили: если бы не ее энтузиазм, эта история так и осталась бы незаконченной.
«А от древа познания добра и зла не ешь от него;
ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь».
Быт. 2:17
Всем моим замечательным друзьям и читателям.
Поздравляю с десятилетием! С трудом верится, что все началось так давно. Однако мои малютки уже вымахали в верзил-подростков, поэтому от истины мне не скрыться.
Спасибо вам за десять лет приключений, превзошедших мои даже самые смелые ожидания. Я очень скучный человек, но опыт, который я приобрела благодаря сообществу читателей, убедил меня поверить в магию (чуть-чуть).
В ознаменование этой важной вехи я подготовила в качестве бонуса новый материал, чтобы мир «Сумерек» доставлял вам больше удовольствия. (В лучших традициях Стефани Майер бонус получился длиннее «Сумерек».) Вы найдете его под названием «Жизнь и смерть», перевернув эту книгу и начиная читать ее с конца. Я была очень рада еще раз навестить Форкс, и надеюсь, этот визит понравится вам так же, как и мне.
Вы потрясающие, я люблю вас.
Стефани.
Пролог
Я никогда не задумывалась о том, как умру, хотя в последние месяцы поводов было предостаточно, а если бы задумалась, то едва ли могла бы предположить, что это произойдет именно так.
Затаив дыхание, я уставилась в противоположный конец длинного зала, прямо в непроницаемые глаза охотника, и он любезно ответил мне взглядом.
Конечно, это правильный выбор – умереть вот так, за дорогого тебе человека. Достойная смерть. Это что-то да значит.
Я знала: если бы я не приехала тогда в Форкс, то сейчас не смотрела бы в глаза своей смерти. Но даже сейчас, несмотря на ужас, объявший меня, я не испытывала сожалений. Глупо горевать о том, что жизнь подходит к концу, когда взамен судьба предлагает исполнить мечту, превосходящую твои самые смелые ожидания.
Охотник приветливо улыбнулся и не спеша направился убивать меня.
1. Первый взгляд
Мама везла меня в аэропорт, опустив стекла в окнах машины. В Финиксе было плюс двадцать четыре, в небе ни облачка – безупречная синева. В знак прощания с городом я надела свой любимый топ без рукавов, с белым шитьем. В ручной клади лежала парка.
На полуострове Олимпик в северо-западной части штата Вашингтон есть городок под названием Форкс, почти постоянно укрытый облачной завесой. В этом ничем не примечательном городке дожди идут чаще, чем где-либо еще в США. Оттуда, из этого унылого и вездесущего сумрака, мама сбежала вместе со мной, когда мне было всего несколько месяцев от роду. Там же я потом каждое лето маялась по целому месяцу, пока в четырнадцать лет не заявила наконец, что с меня хватит, благодаря чему в последние три года мой отец Чарли на целых две недели берет меня с собой в отпуск в Калифорнию.
А Финикс любила – любила солнце и обжигающий зной, любила этот кипучий, привольно раскинувшийся город.
– Белла, – уже перед посадкой в самолет сказала мама в тысячный и последний раз, – тебе не обязательно уезжать.
Мы с мамой похожи, только у нее короткие волосы и морщинки от частого смеха. Я заглянула в ее по-детски широко распахнутые глаза, и на меня накатил приступ паники. Как я могу бросить на произвол судьбы мою нежную, взбалмошную, легкомысленную маму? Правда, теперь ее опекает Фил, так что счета будут оплачены, в холодильнике будет еда, в маминой машине – бензин, а если она заблудится, то будет знать, кому позвонить, и все же…
– Я хочу уехать, – соврала я. Врать я никогда не умела, но в последнее время повторяла эту ложь так часто, что сейчас она прозвучала почти правдоподобно.
– Передавай привет Чарли.
– Передам.
– Мы скоро снова увидимся, – уверяла она. – Приезжай домой, когда захочешь, и я сразу же вернусь, как только понадоблюсь тебе.
Однако в глазах ее отчетливо читалось, что для нее это будет непосильная жертва.
– Не волнуйся ты так, – попросила я. – Все будет замечательно. Я люблю тебя, мама.
На минутку она крепко прижала меня к себе, потом я пошла на посадку, а мама уехала.
Четыре часа лету от Финикса до Сиэтла, еще час – на маленьком самолете до Порт-Анджелеса, потом час езды на машине до Форкса. Против перелетов я ничего не имела, зато перспектива провести час в машине с Чарли меня немного беспокоила.
Во всей этой ситуации Чарли проявил исключительное благородство. Он, похоже, по-настоящему обрадовался, что я приеду к нему на такой долгий срок. И уже записал меня в местную школу и даже собирался помочь обзавестись машиной.
И все-таки неловкости в присутствии Чарли было не избежать. Мы оба не особенно разговорчивы, к тому же я понятия не имела, о чем с ним говорить. Я знала, что мое решение здорово озадачило его: как и мама в свое время, я не скрывала, что терпеть не могу Форкс.
Когда самолет сел в Порт-Анджелесе, шел дождь. Я не увидела в этом плохой приметы, а приняла как данность. С солнцем я уже распрощалась.
Чарли встретил меня на полицейской машине. Как и следовало ожидать. Для законопослушных жителей Форкса он – начальник полиции Свон. Я сразу решила не затягивать с покупкой собственного транспорта, даже несмотря на нехватку денег, чтобы не ездить по городу с красно-синей «мигалкой» на крыше. Полицейские машины ужасно затрудняют уличное движение.
Я неуклюже выбралась из самолета, и Чарли неловко обнял меня одной рукой.
– Рад видеть тебя, Беллз, – он улыбнулся и машинально поддержал, когда я споткнулась и чуть не упала. – Ты почти не изменилась. А как Рене?
– У мамы все хорошо. Я тоже рада видеть тебя, папа, – мне не разрешалось звать его в глаза по имени.
Из багажа у меня было всего лишь несколько сумок. Большая часть одежды, которую я носила в Аризоне, не смогла бы защитить меня от вашингтонских дождей. Мы с мамой объединенными усилиями попытались пополнить мой зимний гардероб, но он все равно получился скромным и легко уместился в багажник патрульной машины.
– А я нашел неплохую машину, в самый раз для тебя, и совсем недорого, – объявил Чарли, пока мы пристегивали ремни.
– Какую? – Меня насторожил тон, которым он уточнил, что эта «неплохая машина» будет «в самый раз» для меня.
– Ну, вообще-то это пикап «шеви».
– Откуда он у тебя?
– Помнишь Билли Блэка из Ла-Пуша?
Ла-Пушем называлась крошечная индейская резервация на побережье.
– Раньше он рыбачил с нами летом, – напомнил Чарли.
Понятно, почему я забыла его: я старалась вытеснять из головы мучительные и никчемные воспоминания.
– Теперь он в инвалидном кресле, – продолжил Чарли, не дождавшись от меня ответа, – машину больше не водит, потому и предложил мне свой пикап.
– Какого года?
По лицу Чарли я поняла: он надеялся, что я не догадаюсь об этом спросить.
– Билли столько трудов угрохал на мотор, и машина совсем не старая…
Неужели Чарли думает, что я так легко сдамся? За кого он меня принимает?
– Когда он купил ее?
– Кажется, в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом.
– Вроде бы нет. Новой она была в начале шестидесятых. Или, самое раннее, в конце пятидесятых, – смущенно признался он.
– Чар… папа, в машинах я ничего не смыслю. Если она сломается, сама я починить ее не смогу, а автомастерская мне не по карману…
– Вот увидишь, Белла, эта штука отлично бегает. Теперь таких не делают.
Я мысленно отметила «штуку»: звучит многообещающе – почти как название.
– «Дешево» – это сколько?
В этом вопросе компромиссов быть не могло.
– Знаешь, милая, я вроде как уже купил ее тебе. В качестве подарка к приезду, – Чарли бросил в мою сторону беглый взгляд, его лицо осветилось надеждой.
Ух ты, даром.
– Ну зачем ты, папа! Я собиралась купить машину на свои.
– Ничего, лишь бы тебе здесь понравилось, – не сводя глаз с дороги, ответил Чарли. Выражать чувства он явно не привык. Я унаследовала от него эту стеснительность, поэтому ответила, тоже не глядя на него:
– Как здорово, папа! Спасибо. Я очень благодарна тебе.
Добавлять, что в Форксе мне просто не может понравиться, не стоило – зачем разочаровывать Чарли? И, кроме того, я не собиралась смотреть дареному пикапу в зубы – или в мотор.
– Э-э… не за что, – пробормотал он, смущенный моей благодарностью.
Мы перекинулись парой замечаний о погоде, которая была сырой, а когда разговор иссяк, молча уставились в окна.
Да, здесь было красиво, спорить не стану. Сплошная зелень – обросшие мхом стволы, навес из густой листвы, папоротники под деревьями. Даже воздух, казалось, становился зеленым, проникая сквозь листья.
Слишком зелено, как на чужой планете.
Наконец Чарли привез меня домой. Он по-прежнему жил в маленьком доме с двумя спальнями, который купил вместе с моей мамой сразу после того, как они поженились. Единственная хорошая пора их семейной жизни – самое начало. На улице перед домом, который ничуть не изменился, стоял мой новый – точнее, новый только для меня – пикап: когда-то красный, а теперь выгоревший, с большими выпуклыми крыльями и округлой кабиной. К моему изумлению, он мне понравился. Хоть я и не знала, как ездит эта машина, я легко могла представить себя в ней. К тому же она оказалась одной из тех прочных железных тачек, которые просто невозможно «убить»: из столкновений с другими машинами они выходят без единой царапины, тогда как остальные участники происшествия превращаются в бесформенную кучу железа.
– Ого, пап! Она мне нравится! Спасибо!
Грядущий день уже не казался таким беспросветным. По крайней мере, мне не придется выбирать, что хуже – тащиться в школу под дождем на своих двоих или на полицейской машине с мигалкой.
– Вот и хорошо, что тебе понравилось, – пробормотал Чарли, снова смутившись.
Вещей было немного, и мы перенесли их наверх за один раз. Мне досталась западная спальня с окнами на улицу. Эта комната числилась за мной с самого рождения. Дощатый пол, голубые стены, высокий скошенный потолок, пожелтевшие тюлевые занавески на окнах – все здесь напоминало о детстве. Когда я выросла, Чарли только заменил детскую кроватку и прибавил к обстановке письменный стол. Теперь на нем стоял подержанный компьютер с проводом модема, прибитым скобками вдоль плинтуса. Такое условие поставила мама, чтобы нам было легче поддерживать связь. В углу по-прежнему находилось кресло-качалка времен моего младенчества.
На втором этаже только одна ванная, общая для меня и Чарли. Я решила, что как-нибудь сумею это пережить.
Чарли хорош тем, что не стоит над душой. Он деликатно оставил меня одну, чтобы я могла спокойно распаковать и разложить вещи, – от мамы этого не дождешься. Приятно хоть немного побыть одной, не улыбаться и не делать довольный вид, с отсутствующим видом поглазеть в окно на дождевую пелену и ненадолго дать волю слезам. Рыдать я была пока что не в настроении. Приберегу слезы на потом, когда буду лежать в постели и задумаюсь о завтрашнем дне.
Средняя школа Форкса ужаснула общим количеством учеников – триста пятьдесят семь человек, вместе со мной – триста пятьдесят восемь; дома, в Финиксе, в одних только старших классах их насчитывалось более семисот. Все здешние школьники выросли вместе, их деды знали друг друга еще детьми. А я окажусь среди них новенькой из большого города – диковиной, чудачкой.
Может, будь я похожей на типичную девчонку из Финикса, это сыграло бы мне на руку. Но со своей внешностью я везде чувствую себя чужой. Как жаль, что я не загорелая спортивная блондинка – волейболистка или танцовщица из группы поддержки! В общем, не соответствую я представлению о жителях солнечной долины.
Да, кожа у меня очень светлая, несмотря на солнечный климат Аризоны, оттенка слоновой кости, но нет ни голубых глаз, ни рыжих волос, обычно прилагающихся к такой белизне. Я всегда была стройной, но не подтянутой, далеко не спортивного сложения; мне недоставало координации движений, чтобы заниматься спортом и не позориться при этом – и не подвергать опасности себя и тех, кто окажется поблизости.
Закончив раскладывать одежду в старом сосновом комоде, я взяла сумку с туалетными принадлежностями и отправилась в нашу общую ванную приводить себя в порядок. Расчесывая спутанные влажные волосы, я разглядывала свое отражение в зеркале. Возможно, дело было в освещении, но лицо уже успело приобрести нездоровый желтоватый оттенок. При подходящем освещении моя кожа может выглядеть красиво, она очень чистая и словно полупрозрачная, но многое зависит от цвета лица. Здесь же у меня вообще нет никакого цвета.
Глядя на свое блеклое отражение в зеркале, мне пришлось признать, что я обманываю себя. Я чужая везде не просто потому, что выгляжу иначе. И если я не сумела прижиться в школе, где училось три тысячи человек, на что я могу рассчитывать здесь?
Я с трудом сходилась с ровесниками. А может, и с людьми в целом, вот и все. Даже с мамой, самым близким человеком во всем мире, мы так и не достигли согласия и полного взаимопонимания. Порой я гадала, действительно ли вижу своими глазами тот же самый мир, который видят все остальные. Может, у меня в мозгах глюк?
Но причина, в сущности, не главное. Важнее следствие. И завтрашний день будет лишь началом.
В ту ночь я никак не могла уснуть даже после того, как выплакалась. Несмолкающий шум ветра и стук дождя по крыше мешали погрузиться в блаженное забытье. Я с головой забралась под старое вылинявшее стеганое одеяло, потом накрыла голову подушкой. Но уснуть смогла лишь после полуночи, когда дождь наконец сменился бесшумной моросью.
Густой туман – вот что я увидела, выглянув утром в окно, и почувствовала, как во мне просыпается клаустрофобия. Здесь никогда не видно неба, и кажется, что ты в клетке.
Завтрак с Чарли прошел тихо и мирно. Он пожелал мне удачи в школе, я поблагодарила, зная, что его надежды напрасны: удаче свойственно избегать меня. Чарли первым уехал в полицейский участок, который заменял ему семью. После его ухода я уселась на один из трех разномастных стульев за старый дубовый кухонный стол и окинула взглядом тесную кухню с темными панелями стен, ярко-желтыми кухонными шкафами и белым линолеумом на полу. Здесь все осталось, как раньше. Шкафы покрасила мама восемнадцать лет назад в надежде сделать дом хоть немного светлее. В соседней гостиной размером с носовой платок над маленьким камином на полке выстроились в ряд фотографии. Первая из них запечатлела Чарли и маму в день бракосочетания в Лас-Вегасе, на следующей мы уже втроем, в клинике, где я родилась, – услужливая медсестра держит меня на руках, далее – школьные снимки. Смотреть на них было неловко – надо бы уговорить Чарли убрать их, по крайней мере, на то время, пока я буду здесь жить.
Находясь в этом доме, было трудно избавиться от мысли, что Чарли так и не оправился после расставания с мамой. Это смущало меня.
Я не хотела появляться в школе слишком рано, но и дома мне не сиделось. Надев куртку, вроде той, что носят сотрудники биозащиты, я вышла под дождь.
Он моросил по-прежнему, слишком мелкий, чтобы сразу же промокнуть под ним. Я вынула ключ, который мы всегда прятали под карнизом у двери, и заперла замок. Хлюпанье новых непромокаемых ботинок раздражало, мне недоставало привычного хруста гравия под ногами. Не получилось даже остановиться и полюбоваться своим пикапом: я поторопилась укрыться от сырого тумана, который клубился вокруг головы и словно льнул к волосам, забираясь под капюшон.
В машине было сухо и хорошо. Видимо, Билли или Чарли вычистили кабину, но от бежевой обивки сидений по-прежнему слабо пахло табаком, бензином и мятной жвачкой. На мое счастье, двигатель завелся сразу, только очень шумно – пробудился к жизни, взревел и на полной громкости продолжал работать вхолостую. Ну что ж, должен же быть хоть один изъян у такой старой машины. Зато древнее радио работало, чего я никак не ожидала.
Школу я отыскала без труда, хоть никогда прежде в ней и не бывала. Как и многие другие здания, она располагалась чуть в стороне от шоссе. Догадаться по ее виду, что это школа, было непросто; только указатель «Средняя школа Форкса» заставил меня притормозить. Несколько одинаковых школьных корпусов из темно-красного кирпича. Деревья и кусты здесь росли так густо, что о размерах школьной территории можно было только гадать. А как же казенная атмосфера? На меня накатила ностальгия. Где забор из сетки и металлоискатели?
Я припарковалась перед первым зданием, на двери которого висела неприметная табличка «Администрация». Поблизости больше никто не ставил машины, и я догадалась, что это запрещено правилами, но все-таки решила узнать, как проехать к учебным корпусам вместо того, чтобы глупо нарезать круги под дождем. Нехотя выбравшись из уютной кабины, я зашагала по мощенной камнем дорожке между темных живых изгородей. Прежде чем открыть дверь, я сделала глубокий вдох.
Внутри горел яркий свет и было теплее, чем я рассчитывала. Помещение оказалось маленьким, в приемной со складными стульями и оранжевым в крапинку ковролином теснились на стенах объявления и грамоты, громко тикали большие часы. Повсюду стояли комнатные растения в больших пластмассовых кадках – неужели им мало зелени снаружи? Комнату делила пополам длинная стойка для бумаг, заставленная проволочными лотками с яркими этикетками, приклеенными к лоткам спереди. За одним из трех столов, помещавшихся за стойкой, сидела крупная рыжеволосая женщина в очках. При виде ее лиловой футболки собственная одежда показалась мне неуместно нарядной.
Рыжая женщина подняла голову.
– Чем могу помочь?
– Я Изабелла Свон, – сообщила я, и глаза женщины мгновенно осветились узнаванием. Кто бы сомневался, что я стану предметом для сплетен? – еще бы, дочка этой ветреной особы, бывшей жены шефа полиции, наконец вернулась на родину.
– А, вот оно что, – отозвалась женщина, порылась в опасно накренившейся кипе бумаг на столе и наконец нашла то, что искала. – Здесь твое расписание и карта школы. – Она подошла к стойке и выложила на нее несколько листов.
Она перечислила мои предметы и классы, маркером разметила на карте маршруты и вручила мне карточку, в которой должен был расписаться каждый учитель. После уроков мне следовало принести ее обратно. Потом женщина улыбнулась и так же, как и Чарли, выразила надежду, что в Форксе мне понравится. Я постаралась улыбнуться как можно естественнее.
Когда я вернулась к своему пикапу, остальные ученики уже начали съезжаться. По территории школы я ехала, следуя разметке и с радостью отмечая, что машины здесь по большей части еще древнее моей, а роскошных и вовсе не попадается. Наш район в Финиксе был не самым богатым, однако новый «мерседес» или «порше» на школьной стоянке считались обычным явлением. Здесь же самым шикарным был серебристый «вольво», который сразу бросался в глаза. Но я все равно заглушила двигатель сразу же, как только нашла, где припарковаться, чтобы его громовой рев не привлекал внимания.
Сидя в пикапе, я изучила расположение корпусов, стараясь запомнить его: если повезет, мне не придется весь день разгуливать по территории школы, уткнувшись в карту. Потом я затолкала свои вещи в сумку, повесила ее через плечо и сделала глубокий вдох. Я справлюсь, неубедительно солгала я себе. Никто меня не укусит. Наконец я выдохнула и выбралась из машины.
Набросив капюшон и опустив голову, я зашагала по дорожке в толпе подростков. К счастью, в своей простой черной куртке я ничем не выделялась среди них.
Третий корпус я заметила сразу же, как только обогнула здание школьного кафетерия: большая черная цифра «три» была нарисована на белой табличке с восточной стороны. С приближением к двери мое дыхание настолько участилось, что я очутилась на грани гипервентиляции. Я попыталась задержать дыхание и вошла в дверь следом за двумя дождевиками-унисекс.
Класс оказался маленьким. Хозяева дождевиков остановились у двери и повесили их на крючки в длинном ряду. Я сделала то же самое. Оказалось, я шла за девушками; одна – блондинка с фарфоровой кожей, вторая – тоже бледная, с русыми волосами. По крайней мере, цветом кожи я не буду выделяться.
Я отдала свою карточку учителю – рослому лысеющему мужчине, сидевшему за столом с табличкой «Мистер Мейсон». Увидев мою фамилию, он вытаращился, и конечно, от этой мало чем ободряющей реакции я густо покраснела. К счастью, он отправил меня на заднюю парту, не удосужившись представить классу. Глазеть на меня, сидящую сзади, моим новым одноклассникам было непросто, но они все же ухитрялись. Я не поднимала глаз от списка литературы, который вручил мне учитель. Список был стандартным: Бронте, Шекспир, Чосер, Фолкнер. Все это я уже читала. Приятно и… скучно. Я задумалась: пришлет ли мама мою старую папку с сочинениями или сочтет, что так нечестно? Мысленно я заспорила с ней, пытаясь переубедить, а учитель тем временем бубнил свое.
Прозвучал гнусавый звонок, и нескладный парень в прыщах, с жирными черными волосами наклонился через проход между партами, чтобы поболтать со мной.
– Ты Изабелла Свон, верно?
С виду он казался чрезмерно услужливым, как подсказчик из шахматного клуба.
– Белла, – поправила я. Все сидящие в радиусе трех парт от меня разом обернулись.
– Где у тебя следующий урок? – спросил он.
Мне пришлось искать в сумке расписание и сверяться с ним.
– В шестом корпусе, политология у Джефферсона.
Повсюду, куда ни повернись, я сталкивалась с любопытными взглядами.
– Я иду в четвертый корпус, но могу показать тебе дорогу… – не просто услужлив, а навязчив. – Эрик, – представился он.
Я нерешительно улыбнулась.
– Спасибо.
Надев куртки, мы вышли под дождь, который припустил сильнее.
– Ну как, большая разница с Финиксом? – спросил Эрик.
Идущие за нами чуть не наступали нам на пятки. Я была готова поклясться, что они ловят каждое слово. Только паранойи мне не хватало.
– Там ведь редко идут дожди?
– Раза три-четыре в год.
– Ого! А в остальное время?
– Солнечно, – ответила я.
– Что-то не выглядишь ты загорелой.
– У меня мама – наполовину альбинос.
Он настороженно вгляделся в мое лицо, и я вздохнула. Похоже, с дождевыми тучами чувство юмора несовместимо. Еще несколько месяцев – и я отучусь от сарказма.
Мы обогнули кафетерий и направились к южным корпусам возле спортзала. Эрик проводил меня до самой двери, хотя номер корпуса был виден издалека.
– Ну, удачи тебе, – пожелал он, когда я взялась за дверную ручку. – Может, на других уроках еще встретимся, – с надеждой в голосе добавил он.
Я неопределенно улыбнулась и вошла в здание.
Остаток утра прошел примерно так же. Учитель тригонометрии мистер Варнер, которого я в любом случае возненавидела бы за его предмет, стал единственным, кто велел мне выйти к доске и представиться классу. Я заикалась и краснела, а по пути к своему месту запнулась за собственный ботинок.
За два урока я запомнила несколько лиц в каждом классе. Всякий раз находился кто-нибудь посмелее остальных – называл свое имя, спрашивал, нравится ли мне Форкс. Я старалась проявлять дипломатичность, а чаще просто врала. Зато карта мне ни разу не понадобилась.
Одна девушка сидела со мной и на тригонометрии, и на испанском, а потом мы вместе отправились обедать в кафетерий. Она была худенькой и невысокой, на несколько сантиметров ниже моих ста шестидесяти трех сантиметров, но из-за темной шапки буйных кудрей разница в росте почти не чувствовалась. Я не запомнила ее имени, поэтому только улыбалась и кивала в ответ на болтовню об учителях и уроках. В смысл слов я не вникала.
Мы устроились в конце длинного стола вместе с ее подругами, которых она тут же познакомила со мной. Имена я забыла сразу же, как только услышала их. Девушки явно восхищались своей подругой, которая отважилась заговорить со мной. С другого конца зала мне махал парень с английского, Эрик.
Вот там-то, в кафетерии, пытаясь поддерживать разговор с семью любопытными незнакомками, я и увидела их впервые.
Они сидели в углу кафетерия – в самом дальнем от меня, противоположном углу длинного зала. Их было пятеро. Они не разговаривали и не ели, хотя перед каждым стоял поднос с нетронутой едой. В отличие от большинства других учеников, они не глазели на меня, поэтому на них можно было смотреть, не опасаясь столкнуться взглядом с заинтересованной парой глаз. Но вовсе не то, что я перечислила, привлекло и задержало мое внимание.
Между ними не наблюдалось ни малейшего сходства. Из трех парней один – здоровенный и мускулистый, как штангист-профессионал, с темными кудрявыми волосами. Второй – выше ростом, тоньше, но с развитой мускулатурой, медовый блондин. А третий – не такой крепкий, но высокий, с растрепанными волосами оттенка бронзы. В нем было больше мальчишеского, чем в остальных, которые походили скорее на студентов или учителей, чем на школьников.
Девушки были полной противоположностью друг другу. Высокая отличалась скульптурной стройностью. У нее была прекрасная фигура вроде тех, которые красуются в купальниках на обложке «Спорт иллюстрейтед» и больно бьют по самооценке любой девушки, случайно оказавшейся в той же комнате. Ее золотистые волосы мягкими волнами ниспадали до пояса. Вторая девушка была похожа на эльфа – невысокая, донельзя худенькая, с мелкими чертами лица. Ее иссиня-черные коротко подстриженные волосы торчали во все стороны, как иголки.
И все-таки кое-что объединяло всех пятерых. Их лица были белыми, как мел, бледнее, чем у любого школьника в этом городе, не знающем солнца. Бледнее, чем у меня, альбиноски. Цвет волос у всех пятерых был разный, а цвет глаз – одинаковым, почти черным. И густые тени под глазами, темные с лиловым оттенком – как после бессонной ночи или перелома носа. Однако их носы, как и остальные черты лица, были прямыми, четкими, совершенными.
Но не поэтому я смотрела на них, не в силах оторвать взгляд.
Я уставилась на них в упор потому, что их лица, такие разные и такие похожие, были невероятно, нечеловечески прекрасны. Такие лица можно встретить разве что на тщательно отретушированных снимках в журнале мод. Или на картине какого-нибудь старого мастера, изображающей ангела. Трудно было сказать, кто из них красивее – возможно, безупречная блондинка или парень с бронзовой шевелюрой.
Все они ни на кого не смотрели – ни в своей компании, ни на других учеников, вообще ни на что не смотрели, насколько я могла судить. На моих глазах невысокая девушка встала, взяла свой поднос с неоткрытой газировкой и нетронутым яблоком и направилась прочь свободным легким шагом танцовщицы, словно шла по подиуму. Пораженная ее гибкой грацией, я смотрела, как она выбросила свой поднос в мусорный бак и с ошеломляющей скоростью выскользнула в коридор. Я перевела взгляд на остальных, по-прежнему сидевших на месте.
– Кто это? – спросила я девушку, имя которой забыла, но помнила, что сидела с ней на испанском.
Она обернулась посмотреть, о ком я говорю, хотя, вероятно, уже догадалась по моему голосу, и вдруг ей ответил взглядом он – самый хрупкий, больше остальных похожий на мальчишку и, наверное, самый младший из них. Долю секунды он смотрел на мою соседку, а потом метнул взгляд темных глаз на меня.
Он отвел его сразу же, гораздо быстрее, чем я, хотя в приливе смущения я моментально потупилась. Этот краткий, как вспышка, взгляд, был совершенно равнодушным, словно моя соседка произнесла его имя, а он машинально отреагировал.
Она смущенно захихикала и тоже уставилась в стол.
– Это Каллены – Эдвард и Эмметт, рядом с ними – Розали и Джаспер Хейл. А та, что ушла, – Элис Каллен. Все они живут вместе, у доктора Каллена и его жены, – шепотом объяснила она.
Я мельком глянула на красавца, который теперь сидел, уставившись в свой поднос, и длинными бледными пальцами расщипывал на кусочки бублик. Его подбородок быстро двигался, но идеально очерченные губы оставались почти сомкнутыми. Остальные трое по-прежнему не смотрели на него, но мне казалось, он что-то тихо говорил им.
Странные, редкие у них имена, думала я. Слишком старомодные, сейчас так не называют. А может, здесь, в маленьком городке, такие имена – обычное дело? Только теперь я наконец вспомнила, что мою соседку зовут Джессикой. Обычное имя. Дома в Финиксе у нас на уроках истории было сразу две Джессики.
– Они… очень симпатичные, – это явное преуменьшение далось мне с трудом.
– Точно! – снова захихикав, согласилась Джессика. – Вот только они все время вместе – то есть Эмметт и Розали, Джаспер и Элис. И живут вместе.
Я с неудовольствием отметила, что в ее словах нашли отражение шок и осуждение, с которыми относились к этой семье все жители городка. Но если уж говорить начистоту, о таких отношениях ходили бы сплетни даже в Финиксе.
– Кто из них Каллены? – спросила я. – На родственников они не похожи.
– А они и не родственники. Доктор Каллен еще молодой, ему под тридцать или чуть больше. Все его дети – приемные. Хейлы, блондины, – близнецы, брат с сестрой, они временно воспитываются в семье доктора.
– Для воспитанников они выглядят слишком взрослыми.
– Сейчас – да, Джасперу и Розали уже восемнадцать, но с миссис Каллен они живут с тех пор, как им исполнилось восемь лет. Она приходится им теткой – кажется, так.
– Наверное, они очень хорошие люди, раз взяли на себя заботу обо всех этих детях, хотя сами еще совсем молодые.
– Наверное, – нехотя признала Джессика, и у меня сложилось впечатление, что доктор с женой ей чем-то неприятны. Судя по взглядам, которые она бросала на их приемных детей, я предположила, что причиной тому – зависть.
– Я слышала, миссис Каллен не может иметь детей, – добавила она, словно это умаляло поступок супругов.
Пока мы болтали, я то и дело бросала взгляд в сторону стола, за которым сидело это странное семейство. Все четверо по-прежнему смотрели куда-то в стену и ничего не ели.
– Они всегда жили в Форксе? – спросила я, подумав, что обязательно обратила бы на них внимание, приезжая на лето.
Стефани Майер в честь юбилея первых "Сумерек" решила выпустить ещё одну книгу из этой серии. Сюжет аналогичен Сумеркам, но с заменой почти всех женских персонажей на мужских и наоборот.
Стефани Майер
Жизнь и смерть
Перевод подготовлен командой переводчиков сайта www.twilightrussia.ru
Текст предоставлен в ознакомительных целях и не преследует коммерческой выгоды.
Предисловие
Всем моим прекрасным друзьям и читателям:
С десятилетием! Сложно поверить, что с тех пор, как это все завертелось, прошло столько времени. И, все же мои малыши превратились в огромных подростков, поэтому мне не избежать правды.
Спасибо вам за десятилетнее приключение, которое превзошло мои самые смелые мечты. Я очень реалистичная особа, но мой опыт общения с читателями смог заставить меня поверить - ну, совсем чуть-чуть - в магию.
Чтобы отпраздновать эту веху на пути, я написала новый бонусный материал, призванный доставить вам удовольствие от мира Сумерек. (В типичной манере Стефани Майер, бонусный материал в действительности длиннее "Сумерек".) Вы можете перечитать "Сумерки" или начать читать "Жизнь и смерть". Мне необычайно сильно понравилось вновь вернуться в Форкс, и, я надеюсь, вы получите такой же опыт и наслаждение, что и я.
Вы фантастические и я вас люблю.
Моим мальчикам - Гейбу, Сету и Эли - за то, что позволили мне почувствовать, каково быть парнем-подростком. Я бы не смогла написать эту книгу без вас.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Привет, милый читатель!
Еще раз поздравляю с годовщиной и приветствую в новом бонусном материале, посвященном десятилетию!
Во-первых и в-главных:
ПРОСТИТЕ МЕНЯ.
Я знаю, что этому материалу предстоит услышать немало всхлипываний и скрежещущих зубов, поскольку он: а) в большей степени, но не совсем новый; б) не "Солнце полуночи". (Если вы думаете, что я не в полной мере ощущаю вашу боль, то будьте уверены, моя мама донесла это до меня более чем отчетливо.) Я объясню, как все произошло, и надеюсь, многое станет если не лучше, то хотя бы понятней.
Совсем недавно со мной связался мой агент и спросил, нет ли у меня в мыслях что-либо сделать к десятой годовщине выпуска "Сумерек"? Издатель рассчитывал на напутственное слово вроде "юбилейного письма". Это показалось мне… ну, если честно, очень нудным. Что такого веселого и волнительного можно было бы сказать? Ничего. Поэтому я поразмыслила над тем, что еще я могла бы сделать, и, если вам станет от этого легче, в памяти сразу всплыло "Солнце полуночи". Проблема была во времени - как обычно, его не было вовсе. Уж точно не хватило бы для написания романа или даже его половины.
Размышляя над "Сумерками" после длительного перерыва и обсуждая с друзьями вопросы годовщины, я мысленно вернулась к тому, что говорила раньше на автограф-сессиях и в интервью. Вы знаете, Беллу частенько критиковали за то, что ее постоянно приходилось вызволять из многочисленных передряг, и люди жаловались на то, что она типичная "дева в беде". На это я всегда отвечала, что Белла - человек в беде, нормальный человек, со всех сторон окруженный людьми-супергероями и суперзлодеями. Также ее критиковали за излишнюю поглощенность своей любовью, словно это качество присуще исключительно девушкам. Но я всегда настаивала, что нет разницы, будь парень человеком, а девушка - вампиром, это будет ровным счетом та же история. Не принимая во внимание половую и биологическую принадлежность, "Сумерки" всегда были историей о волшебстве, одержимости и неистовстве первой любви.
Поэтому у меня возникла мысль: а что, если поэкспериментировать с этой теорией? Должно быть забавно. Как обычно, я решила, что это будет одна-две главы. (И весело, и грустно, но, кажется, я до сих пор себя плохо знаю.) Помните, что я сказала об отсутствии времени? К счастью, этот проект получился не только веселым, а еще легким и быстрым. В итоге так и вышло, что разница между девушкой, влюбленной в вампира, и парнем, влюбленным в вампиршу, невелика. Так Бо и Эдит появились на свет.
Пара замечаний касательно изменений:
1. Я поменяла пол всех Сумеречных персонажей, но есть два исключения.
Самое большее исключение - Чарли и Рене, оставшиеся Чарли и Рене. Этому есть объяснение: Бо родился в 1987 году. В те времена отцам редко доставалось главное опекунство - тем более, если ребенок был малолетним. Скорей всего, мать должны были признать неспособной исполнять материнские обязанности по каким-либо причинам. И мне действительно трудно поверить, что какой-нибудь судья в те времена (или даже сейчас) мог отдать ребенка импульсивному, безработному отцу, предпочтя его матери со стабильной работой и прочными связями с обществом. Конечно, если бы сейчас Чарли боролся за Беллу, ему, вероятно, удалось бы забрать ее у Рене. Таким образом, в "Сумерках" разыгрывается наименее вероятный сценарий. Только тот факт, что несколько десятилетий назад материнские права считались важнее отцовских, а также то, что Чарли лишен злопамятства, позволили Рене вырастить Беллу - и, как в нашем случае, теперь Бо.
Второе исключение совсем малое - только несколько фоновых персонажей, упомянутых лишь дважды. Причина этого - мое неуместное чувство справедливости к выдуманным людям. В расширенной Сумеречной вселенной были два действительно постоянно мелькавших персонажа. И вместо того, чтобы их заменить, я дала им свободу. В сюжете от этого ничего не меняется. Считайте это просто моей странностью и потаканием своему неврозу.
2. Куда больше изменений в этом бонусе были обусловлены человеческим статусом Бо, поэтому я решила их для вас сгруппировать. Конечно, это грубые подсчеты. Я не считала все измененные слова, как и не совершала любые другие математические действия.
5 % изменений связаны с тем, что Бо - парень.
5 % изменений обусловлены тем, что личность Бо развивалась несколько иначе, чем личность Беллы. Наибольшее отличие в том, что он сильнее страдает от обсессивно-компульсивного расстройства, его мысли и слова не столь витиеваты, и он не такой сердитый - у него полностью отсутствует груз изъянов, который Белла все время носила за плечами.
70 % изменений увидели свет, потому что я получила возможность отредактировать текст спустя десять лет. Я откорректировала практически каждое слово, беспокоившее меня с момента выхода книги в печать, и это было великолепно.
10 % - то, о чем я жалею, что не сделала изначально, но о чем раньше не думала. Может показаться, что этот пункт равнозначен предыдущему, но все-таки он немного отличается. Речь идет не о словах, звучавших нескладно и неуклюже, а об идеях, которые, к моему сожалению, не родились раньше, или о диалогах, что должны были состояться, но так и не состоялись.
5 % относится к вопросам - точнее, ошибкам - мифологии, как правило, относительно видений. Когда я продолжила работу над Сумеречными сиквелами - и даже в "Солнце полуночи", где мне пришлось с помощью Эдварда заглянуть внутрь головы Элис, - способ работы видений Элис был доработан. В "Сумерках" они более мистические, и, оглядываясь сейчас назад, я вижу ситуации, в которых она должна была быть задействована, но так и не была. Упс!
Оставшиеся 5 % относятся к изменениям, сделанным по самым разным, несомненно, эгоистичным причинам.
Надеюсь, вы тоже сочтете забавной историю Бо и Эдит, даже если это совсем не то, чего вы ожидали. Создавая новую версию, я действительно отлично провела время. Я неожиданно страстно полюбила Бо и Эдит, и их история вновь сделала для меня выдуманный мир Форкса свежим и счастливым. Надеюсь, он станет таким же и для вас. Если вы получите хотя бы десятую часть того удовольствия, которое испытала я - значит, это того стоило.
© Stephenie Meyer, 2005
© Перевод. У.В. Сапцина, 2016
Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.
Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается
LIFE AND DEATH (TWILIGHT REIMAGINED)
Печатается с разрешения Little, Brown and Company, New York, USA и литературного агентства Andrew Nurnberg.
© Stephenie Meyer, 2015
© Перевод. У.В. Сапцина, 2016
© Издание на русском языке AST Publishers, 2017
Посвящается моей старшей сестре Эмили: если бы не ее энтузиазм, эта история так и осталась бы незаконченной.
«А от древа познания добра и зла не ешь от него;
ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь».
Всем моим замечательным друзьям и читателям.
Поздравляю с десятилетием! С трудом верится, что все началось так давно. Однако мои малютки уже вымахали в верзил-подростков, поэтому от истины мне не скрыться.
Спасибо вам за десять лет приключений, превзошедших мои даже самые смелые ожидания. Я очень скучный человек, но опыт, который я приобрела благодаря сообществу читателей, убедил меня поверить в магию (чуть-чуть).
В ознаменование этой важной вехи я подготовила в качестве бонуса новый материал, чтобы мир «Сумерек» доставлял вам больше удовольствия. (В лучших традициях Стефани Майер бонус получился длиннее «Сумерек».) Вы найдете его под названием «Жизнь и смерть», перевернув эту книгу и начиная читать ее с конца. Я была очень рада еще раз навестить Форкс, и надеюсь, этот визит понравится вам так же, как и мне.
Вы потрясающие, я люблю вас.
Стефани.
Я никогда не задумывалась о том, как умру, хотя в последние месяцы поводов было предостаточно, а если бы задумалась, то едва ли могла бы предположить, что это произойдет именно так.
Затаив дыхание, я уставилась в противоположный конец длинного зала, прямо в непроницаемые глаза охотника, и он любезно ответил мне взглядом.
Конечно, это правильный выбор – умереть вот так, за дорогого тебе человека. Достойная смерть. Это что-то да значит.
Я знала: если бы я не приехала тогда в Форкс, то сейчас не смотрела бы в глаза своей смерти. Но даже сейчас, несмотря на ужас, объявший меня, я не испытывала сожалений. Глупо горевать о том, что жизнь подходит к концу, когда взамен судьба предлагает исполнить мечту, превосходящую твои самые смелые ожидания.
Охотник приветливо улыбнулся и не спеша направился убивать меня.
1. Первый взгляд
Мама везла меня в аэропорт, опустив стекла в окнах машины. В Финиксе было плюс двадцать четыре, в небе ни облачка – безупречная синева. В знак прощания с городом я надела свой любимый топ без рукавов, с белым шитьем. В ручной клади лежала парка.
На полуострове Олимпик в северо-западной части штата Вашингтон есть городок под названием Форкс, почти постоянно укрытый облачной завесой. В этом ничем не примечательном городке дожди идут чаще, чем где-либо еще в США. Оттуда, из этого унылого и вездесущего сумрака, мама сбежала вместе со мной, когда мне было всего несколько месяцев от роду. Там же я потом каждое лето маялась по целому месяцу, пока в четырнадцать лет не заявила наконец, что с меня хватит, благодаря чему в последние три года мой отец Чарли на целых две недели берет меня с собой в отпуск в Калифорнию.
А Финикс любила – любила солнце и обжигающий зной, любила этот кипучий, привольно раскинувшийся город.
– Белла, – уже перед посадкой в самолет сказала мама в тысячный и последний раз, – тебе не обязательно уезжать.
Мы с мамой похожи, только у нее короткие волосы и морщинки от частого смеха. Я заглянула в ее по-детски широко распахнутые глаза, и на меня накатил приступ паники. Как я могу бросить на произвол судьбы мою нежную, взбалмошную, легкомысленную маму? Правда, теперь ее опекает Фил, так что счета будут оплачены, в холодильнике будет еда, в маминой машине – бензин, а если она заблудится, то будет знать, кому позвонить, и все же…
– Я хочу уехать, – соврала я. Врать я никогда не умела, но в последнее время повторяла эту ложь так часто, что сейчас она прозвучала почти правдоподобно.
– Передавай привет Чарли.
– Передам.
– Мы скоро снова увидимся, – уверяла она. – Приезжай домой, когда захочешь, и я сразу же вернусь, как только понадоблюсь тебе.
Однако в глазах ее отчетливо читалось, что для нее это будет непосильная жертва.
– Не волнуйся ты так, – попросила я. – Все будет замечательно. Я люблю тебя, мама.
На минутку она крепко прижала меня к себе, потом я пошла на посадку, а мама уехала.
Четыре часа лету от Финикса до Сиэтла, еще час – на маленьком самолете до Порт-Анджелеса, потом час езды на машине до Форкса. Против перелетов я ничего не имела, зато перспектива провести час в машине с Чарли меня немного беспокоила.
Во всей этой ситуации Чарли проявил исключительное благородство. Он, похоже, по-настоящему обрадовался, что я приеду к нему на такой долгий срок. И уже записал меня в местную школу и даже собирался помочь обзавестись машиной.
И все-таки неловкости в присутствии Чарли было не избежать. Мы оба не особенно разговорчивы, к тому же я понятия не имела, о чем с ним говорить. Я знала, что мое решение здорово озадачило его: как и мама в свое время, я не скрывала, что терпеть не могу Форкс.
Когда самолет сел в Порт-Анджелесе, шел дождь. Я не увидела в этом плохой приметы, а приняла как данность. С солнцем я уже распрощалась.
Чарли встретил меня на полицейской машине. Как и следовало ожидать. Для законопослушных жителей Форкса он – начальник полиции Свон. Я сразу решила не затягивать с покупкой собственного транспорта, даже несмотря на нехватку денег, чтобы не ездить по городу с красно-синей «мигалкой» на крыше. Полицейские машины ужасно затрудняют уличное движение.
Я неуклюже выбралась из самолета, и Чарли неловко обнял меня одной рукой.
– Рад видеть тебя, Беллз, – он улыбнулся и машинально поддержал, когда я споткнулась и чуть не упала. – Ты почти не изменилась. А как Рене?
– У мамы все хорошо. Я тоже рада видеть тебя, папа, – мне не разрешалось звать его в глаза по имени.
Из багажа у меня было всего лишь несколько сумок. Большая часть одежды, которую я носила в Аризоне, не смогла бы защитить меня от вашингтонских дождей. Мы с мамой объединенными усилиями попытались пополнить мой зимний гардероб, но он все равно получился скромным и легко уместился в багажник патрульной машины.
– А я нашел неплохую машину, в самый раз для тебя, и совсем недорого, – объявил Чарли, пока мы пристегивали ремни.
– Какую? – Меня насторожил тон, которым он уточнил, что эта «неплохая машина» будет «в самый раз» для меня.
– Ну, вообще-то это пикап «шеви».
– Откуда он у тебя?
– Помнишь Билли Блэка из Ла-Пуша?
Ла-Пушем называлась крошечная индейская резервация на побережье.
– Раньше он рыбачил с нами летом, – напомнил Чарли.
Понятно, почему я забыла его: я старалась вытеснять из головы мучительные и никчемные воспоминания.
